День был в самом своем разгаре. Однако солнце на хмуром низком небе надежно спряталось за серыми тучами. Ни один луч не проникал сквозь плотную завесу, а потому весьма ощутимый холод проникал повсюду, особенно в тенистых местах, таких, как лес. Здесь даже летом царила успокаивающая прохлада, а с наступлением осени и зимы приходилось трястись, как осиновый лист. Особенно не везло короткошерстным, которые предпочитали сломя голову носиться туда-сюда, лишь бы было немного потеплее. Совсем по-другому все обстояло с теми, кто был приспособлен для выживания в суровых условиях. Им холод доставлял куда меньше проблем. Ощущение, правда, было не из приятных, поэтому кое-кто сейчас старался выйти на открытое пространство и посидеть так в тишине, смотря наверх и щурясь.

Медленно, не спеша, тихо пробираться сквозь деревьев, редеющих с каждым шагом. Привычная неслышная походка, выработанная за годы стараний. Голод, изводящий и заставляющий морщиться, обострял все чувства в несколько раз, заставляя прислушиваться к разным шорохам. Вот и снова подозрительное шевеление не так далеко отсюда. Насторожиться, подобраться, наклонив голову и по-смешному навострив уши. Застыть, даже не дыша, превратившись в каменную статую, выслеживая добычу. Вот сбоку зашевелились листья, и вылезла беспечная мышка. Жирная, отъелась к зиме, а потому от своей беззаботности потеряла бдительность и теперь уже не так скора. Голодным взглядом впериться в дичь, пристально наблюдая за каждым ее движением. Еще не заметила, принюхивается, стоя на задних лапах. Некстати потянул ветер, впрочем, только помогая стоящему выше в пищевой цепочке. Соблазнительный запах мыши защекотал дернувшиеся ноздри. Нет больше сил терпеть. Резкий, молниеносный рывок - и мышка прижата лапой, а в следующую секунду умерщвлена одним быстрым укусом. Что ж, не так, конечно, сытно, как хорошенький упитанный русак, но все равно сойдет. Быстро управиться с обедом, успокаивая на время сосущий под ложечкой голод. А ведь таких предстояло поймать еще уйму, снабжая свою свору едой. Впрочем, жаловаться не приходиться - эта роль была выбрана добровольно.

Подняться и продолжить свой путь, облизывая длинным языком морду. Кровь оставила неприятное железное послевкусие глубоко в глотке. Хотя сейчас не до того - вот она, четкая граница между концом леса и началом поля. Уже много лет не знающее ухода, поле поросло бурьяном и сорняком, высокая трава вот-вот, казалось, уровняется с верхушками деревьев. Выйти из леса и сесть на границе, вдыхая манящий запах равнины. Здесь ощутимо теплее, но не намного. Лапы уже подзамерзли. Прижать к себе правую лапу, облизнуть ее, обдавая горячим дыханием. Оно приятно обжигает, но не приносит должного результата. В уютной теплой квартире такого бы не было... Одернуть себя, с раздражением дернув ухом. Об этом не пристало думать. Люди в большинстве своем равнодушны к братьям своим меньшим, в этом было время убедиться. Задрать морду кверху, содрогнувшись от непривычно низкого небосвода. Казалось, только подпрыгни повыше, протяни лапу - и она погрузится в в мягкое облако. В бытность щенком таковых попыток было много, но ни одна, увы, не увенчалась успехом. Тогда еще можно было думать, что, мол, подрасту, стану повыше, и уж тогда-то все мечты исполнятся. В детстве все наивны...

Фыркнув, устроиться поудобнее и лечь, свернувшись клубком. Спать здесь было бы, разумеется, самым глупым поступком из всех, что можно было бы совершить, но никто и не собирался. Сон все равно не придет - все равно только недавно с неохотой проводил очередного своего гостя. А потому глаза не закрывались сами собой, а веки не слипались. Лишь только чистый, ясный взгляд оглядывал лес, что остался позади. Никого еще сюда пока что не занесло, ну хоть на том спасибо. Положить голову на лапы, чуть прикрыв глаза и провалившись в свои мысли. Как всегда.