Довольно стандартный день, снова мало чего интересного. А все же весело было прогнать кровь по жилам и встряхнуться. Вот только черному все больше хотелось перейти от обычных захватов к чему-нибудь более реальному. Хотелось уже услышать, как однажды у кого-нибудь с горлом, зажатым его челюстями, треснет кость или с характерным щелчком съедет позвонок. Но пока что это вряд ли осуществимо, стая недостаточно крепка да и повода нет идти в атаку хоть на кого. Так что тренировки, тренировки, тренировки, сон, тренировки. Скукота.
Распрощавшись с воинами, зверь медленно побрел к лагерю стаи. Ему незачем было туда идти, там вряд ли его кто-то ждет, кроме друзей. А все же, что бы он там ни говорил, а семьи ему не хватало. Покрутив шеей, а вместе с тем и встряхнув косматой головой, зверь прогнал всю эту сентиментальную дурость. Не до этого ему сейчас.
Почему-то из всех возможных путей прихода в лагерь он выбрал именно самый тернистый. Грязная ругань и твердые высказывания сквозь стиснутые зубы и ворчание, угрожающе доносившееся из глотки, сыпались на все, что мешало его передвижению. Наконец, он почувствовал, что скоро окажется у цели. Но снова за какую-то корягу зацепилась задняя лапа. Снова рычание, Лаврентис резко вырвал лапу из нелепого плена, после чего вышел на открытую местность, а по ушам уже проехал голос со стайницы.
Айс, черная волчица, исподтишка с непонятной гадкой ухмылочкой наблюдала за ним. Черный окатил её хмурым взглядом. Он совершенно не был настроен на мирные дебаты с легкой иронией.
– Что может привести волка стаи в её лагерь? – сухо задал риторический вопрос Лаврентис. Волк неспешно прошел к логову знахарки. Его не волновало то, что новая целительница стаи может быть недовольна его присутствием. Просто он знал, что ему и слова не скажут. А так привычнее. К тому же, там тень хорошая. Опустив пятую точку на землю, черный пристально посмотрел на волчицу.
– Не видел тебя на общем сборе, что помешало явиться? – зверь говорил об общем сборе воинов. Не то что бы его волновало, где шаталась в этот момент Айс, но пришелся вопрос к слову.

И только лишнее доказательство в копилку аргументов черного того, что самки ничего не смыслят ни в воинском деле, ни в чем-либо другом, требующем повышенного внимания и координации действия, исключая разве только охоту. Его бы воля, так запретил бы еще в щенячьем возрасте пророчить самкам военную службу стае. Абсурдно.
- Если бы ты соизволила хоть однажды явиться на собрание, то имела бы более широкие познания в этом деле, – поведя плечами, равнодушно заметил Лаврентис. Мирное время отнюдь не наступило. Черный знал, что стоит только стае дать слабину, как этим тут же воспользуются те, кто хоть однажды выступал против них. Кроме того, причиной его вопроса было и то, что на сборах проводились бои, пусть даже и разминочные, Айс же, судя по всему, неоднократно их игнорировала. Хотя во время этих самых собраний Лаврентис не особо обращал внимание на то, кто есть, а кого нет рядом.
- И если ты думаешь, что то, что волки вражеской стаи увидят развалившуюся на солнце ленивую тушу, – он ненавязчиво, но и не без подтекста вперился взглядом в образ Айс, - на них это никак не скажется, то вынужден тебя огорчить.
Волчица что-то там сказала про то, что ходить на собрания она не собирается. Бог ты мой, кого это волнует? Не будешь ходить – станешь лишним ртом, станешь лишним ртом – вылетишь из стаи.
- Неужели ты серьезно думаешь, что меня заботят больше всего твои похождения? – с усмешкой спросил зверь.

Такое резкое приближение совершенно не пришлось по душе черному. Он поднял голову, тем самым заведомо отдаляясь от волчицы. Зачем вообще лезть к нему в личное пространство? Больная тема для черного. На какое-то мгновение его морду перекосила гримаса недовольства.
А самка тем временем все больше распалялась. Истеричка. Кого здесь волнует твое мнение вообще? Волк картинно закатил глаза. Продолжать подобное ему вообще не хотелось, так и допрыгается самочка. А вообще говоря, она уже не первая, кому не помешал бы сеанс физической терапии, направленной на вышибание всяческой дури.
Лаврентис широко раскрыл пасть, заражающее зевнув. Сейчас он хотел бы если не уединиться, так хотя бы послушать тишину, что называется, так ведь не даст же. Зверь невольно подумал о мухах, летающих летом в знойную погоду. Их можно поддразнивать и эпизодически отгонять, но они будут цеплять снова. Можно прихлопнуть лапой, но при этом немало гоняться за ними. А можно зайти в воду и обождать, когда ненасытные кровожадные твари улетят сами.
С фальшивым сочувствием, при этом даже не скрывая ненатуральности своих чувств, он кивал в такт словам Айс. Как по нему, волчица была слишком уж строптива и непостоянна. А переубеждать её и воспитывать – увольте, этим когда-то должны были заниматься её родители, а не он сейчас. Своих забот по горло. Когда же речь зашла о том, что даме словно бы плевать на весь мир, Лаврентис хотел было тонко намекнуть, что скалы и утесы у нас в общественном доступе, и ничто не запрещает ей сигануть с одного из откосов, но промолчал, лишь демонстративно состроив серьезную мину и поцокивая языком, мол, да, вся правда на её стороне.
Но не выдержал. Из груди вырвался хриплый прерывистый смех.

Похоже, дамочка наконец-то угомонилась, а ведь именно этого так усиленно добивался черный зверь. Самодовольная ухмылка скользнула по его губам, но надолго не задержалась на них. О нет, он ни в коем случае не мог назвать себя уставшим, но как-то сытный обед и физические нагрузки с утра начинали делать свое дело. Сейчас было бы неплохо спуститься в теплое логово, подвинуть ближе к выходу кого-нибудь из шибко наглых, а после улечься рядом с кем-то из тех, кто не вызывает аллергической реакции вспыльчивого зверя. Лаврентис снова зевнул. Он совершенно не считал нужным как-то скрывать свою дрему, хотя считалось сие где-то даже неприличным. Зубы клацнули, и он снова посмотрел на волчицу.
Та уже улеглась, видимо, сдувшись морально. То-то же,  нечего лезть туда, куда не просят, а точнее к тому, кто сам того не хочет. Через мгновение Лаврентис отвел свой тяжелый взгляд от темной тушки на снегу. Он краем глаза осмотрел почти пустую местность возле лагеря стаи. Тонкие цепочки следов уводили куда-то в заросли, но вот у входа в само подземелье было вытоптано страшно. А впрочем, даже если кто и знает о месте, где находится база их стаи, то не сунется сюда, ведь столько волков на одного лазутчика – не самая радужная перспектива. А людей бояться не надо, слишком давно они уехали отсюда, слишком давно, как казалось черному, он не слышал их запаха.
Чуть расслабившись, он дал своим передним лапам уехать вперед и за счет этого сам лег животом на землю. Земля ещё не промерзла, так что чувствовал он себя вполне комфортно, ведь тот небольшой слой снега, что был под ним, практически не ощущался, если сразу и не растаял от тепла его тела.
Несмотря на все свои отчаянные попытки задремать, Лаврентис невольно сам ловил взглядом каждое действие, происходившее вокруг. Он тут же сосредотачивался на нем, после чего уже, как вы понимаете, заснуть физически не мог. Зверь выдохнул и поднялся на ноги. Дурное это дело все же. Тряхнув головой, хищник бесшумной тенью поплелся прочь от лагеря, хотя сам еще толком не знал, куда ему нужно. Ноги он поднимал ровно на столько, чтобы переступать неровности на земле или не наступать на лед. А вот проходя мимо черной волчицы, он с резким упором в пальцы задней лапы завершил один из темпов своего шага, тем самым подняв в воздух снежинки, до этого благополучно сложенные в один сугроб поблизости с волчицей. Снежным вихрем они обрушились рядом и наверняка попали на морду волчицы. На то и был расчет. Лаврентис хотел разбудить её, и сделал это совершенно намеренно. Уходя он обратился к Айс:
- Не нужно спать снаружи, иди в логово, – довольно скудно на эмоции, но все же. Если она окоченеет на снегу, пусть даже и морозы ещё толком не ударили, приятного в этом будет мало. Но, скорее всего, она снова что-нибудь прошипит ему в ответ и сделает все наоборот, словно бы маленький капризный ребенок. Но его дело предупредить.