Совет выдался сегодня отнюдь не простым. Коннетабли Реймонда явно не были готовы к такому повороту событий. В то же время терять насиженные места им ой как не хотелось, потому сопротивление их новому "предложению" хоть и возникало, но было крайне слабым. Будто противились они исключительно из-за того, что сами не знали, как поступать в такой ситуации.
Лаврентис сперва злился, не находя объяснений промедлению, но вскоре понял, что действовать надо иначе. Он знал, что многие в стае его поддержат, ведь вырос он на их глазах, был верным воином и не осквернил имя стаи союзом с чернью. И единственными, кто мог возникнуть на его пути, были коннетабли. Двум из них он пообещал сохранение места, голос третьего в такой ситуации терял свою значимость. И вуаля, перед вами новоиспеченный монарх Летящих Стрелой, без роду и племени, но с возом амбиций за спиной.
Весть эта была несомненно прекрасной, обеспечила черному прекрасное настроение на весь будущий день. Когда зверь возвращался в лагерь с тайного места, за спиной его семенили два доверенных, оставшиеся на своих местах коннетабли. Третий был снят с должности сразу же, как только Тиса объявили королем. Естественно, он не собирался сдерживать свое обещание в отношении этих двоих. Теперь по сути они были ему не нужны, и он мог бы с легкостью заменить обоих. Но пока что не время. Нужно было дождаться, когда примут его другие. Или хотя бы большинство. А эти двое пусть тешат себя грезами и надеждами, их право.
По черной морде расползалась неприятная самодовольная полу-улыбка, причем происходило это совершенно непроизвольно. Лаврентис не скрывал своего ликования. В лагерь он вошел неспешно. Привычка велела ему отправиться куда-нибудь на окраину небольшой поляны и занять там свое место, но было приятно про себя отметить, что теперь все это безраздельно принадлежит ему. Нет, он не терял голову и не собирался слету вводить свои порядки. Просто чертовски был доволен собой, такие дела.
- Встречайте нового монарха, - на губах все так же змеилась ухмылка, но голос, перебивший общий гомон лагеря, был как никогда серьезен. Хотели было засмеяться некоторые, мол, пошутил удачно парнишка, да только та уверенность в фигуре самца говорила о том, что он вовсе не собирается шутить.
Долговязый подлеток, что находился рядом с ним, ощерился в ответ на заявление Лаврентиса. Возможно, он сделал бы не только это, но из груди черного самца уже доносился угрожающий рокот, а взгляд бледно-синих глаз вцепился в фигуру переярка. Тис наклонялся к волчишке, изредка показывая желтоватые зубы, заставляя того оседать и пятиться, пока не убедился в том, что юнец все понял. Так-то лучше.
И вот уже от рычания не осталось и следа, а на черно-бурую морду вернулось выражение безмятежности. Однако все еще было как-то не по себе. Лаврентис обвел взглядом оставшихся в лагере волков и поймал на себе взгляд белой волчицы. Видимо, ей не понравилось, что жест этот был обнаружен, и самка потупила взгляд. И как ему нужно было это понимать? Раньше черный нередко встречался с ней в лагере. Да, они не были близкими друзьями, но он почему-то не думал, что Бэлаэль будет категорически против того, что он чего-то добился, а жест этот истолковал он именно так. Желая все-таки понять, что только что произошло, Лаврентис направился в сторону волчицы.

Очевидно, заметив его приближение, самка то ли растерялась, то ли еще что ей в голову ударило. Лаврентис слабо представлял, как он может истолковать себе то, что она вдруг чуть ли не вскочила и уселась на пятую точку, словно попятившись назад. В глазах волчицы зверь видел смятение, растерянность... и страх? Неужто ей было что скрывать от него, чтобы испугаться простого желания поговорить? Внезапно, если честно.
Так получилось, что за годы жизни в стае Лаврентис сумел составить о каждом некое индивидуальное представление, которое за последующее время если и менялось, то крайне редко, почти никогда. Мнение это складывалось из обычных простых житейских ситуаций, в которые попадал волк или волчицы. И именно в таких эпизодах можно разглядеть настоящую сущность хищника. Наверное, именно поэтому находилось немало тех, кто приходился сперва не по вкусу черно-бурому. Так вот Бэлаэль была, можно сказать, странной. О ней у самца не складывалось в голове вообще ничего. Это была простая волчица, живущая в стае, которая... Которая что? Нет, зверю определенно не нравилось то чувство, когда он не мог отыскать в своей голове ответы на какие бы то ни было вопросы.
Тис остановился где-то на расстоянии полуметра от волчицы и немного осклабился - привычка, не более того. Самка, похоже, еще больше растерялась и опустила голову. Надо признать, что он до сих пор не мог понять, что происходит, а вопрос об этом настойчиво крутился в черной голове. Лаврентис и не заметил, как на какое-то время утратил возможность думать о чем-то другом вообще.
- Мне, ведь, не нужно объяснять, что я совершенно не против того, что теперь ты вожак. А мой взгляд не означал, что я против? Я просто…
Так-так? Черно-бурый с любопытством смотрел на хищницу, немного нахмурившись. Интрига прямо. И зверь даже не представлял, насколько в этом отношении окажется прав. И хотя главное, что он хотел узнать, он уже услышал, ему и правда стало интересно, что скажет Бэль потом.
- Просто ты первый, на кого я не могу смотреть спокойно.
Самец промолчал, но взгляд его вцепился в белую. Это не то, что он ожидал услышать, совсем не то.
- Не понял? - негромко спросил Тис. Да все ты понял. Но существо, которое без колебаний совести могло отправить в мир иной себе подобного, сейчас стояло в смятении и - что уж таить - не знало, как себя вести. Да это же смешно просто. Последний раз, когда ему приходилось слышать нечто подобное, было многим проще. Он был совсем еще зеленым, да и слова находились сами собой. А сейчас все иначе.
И не был уверен хищник, что может ответить ей тем же. Или не может. А если он неправильно её понял или все это только шутки ради? Да непохоже. Но утверждать обратное он тоже не мог. Промолчав еще около минуты, он вновь посмотрел на Бэлаэль, желая все-таки услышать от неё ответ. В этот раз ему проще было молчать, как не посмотри на эту ситуацию.