Вы когда-нибудь испытывали чувство того, что знаете, что за вами сейчас кто-то следит? Сразу становится неуютно, наваливается оцепенение, и вязкий страх прокрадывается в душу. Биение сердца начинает ускоряться, низ живота неприятно тянуть, а глаза – лихорадочно бегать вокруг в поисках возможного наблюдателя. Потом, возможно, удается стряхнуть с себя все это и снова ощутить контроль над своим телом. Тогда единственным возможным вариантом развития событий становится быстрый, бешеный бег, всего лишь попытки ускользнуть от пристального, немигающего взгляда незнакомца. Паранойя. Это слово было незнакомо – точнее знакомо, но никогда не ощущалось на своей собственной шкуре. И такого никогда не будет, и, возможно, именно поэтому, будучи преследуемым неотступным чувством слежения, единственное, что было предпринято – поднятие головы. Разумеется, сначала не верится, что кто-то может быть заинтересован в том, чтобы долгое время смотреть на другого такого же. В чем смысл? Настороженно осмотреться вокруг, повернув голову сначала влево, а потом медленно вправо. Сощуриться, угрюмо глядя на окружающий мир исподлобья. Теперь он кажется иным, чужим, враждебным, никогда не виденным ранее. Все происходящее будто бы расходится с реальностью, и первое время даже появляются мысли о том, что это всего лишь сон. Проснешься, а там снова все родное, знакомое, вокруг поют птицы, а не стоит смертельная тишина. Что же, раз уж это всего лишь сон, так и опасаться нечего. Легкий страх, который только-только думал аккуратно подступить поближе, разочарованно развеивается по ветру. В самом деле, самое страшное, что только может приключиться, мгновенно исчезнет, оставаясь лишь кошмаром, абсолютно безобидным на деле. Только одно несколько настораживает и, понимание этого совершается лишь шестым чувством – раньше, когда приходилось осознавать, что это греза, вещами можно было управлять, как того душа захочет. А здесь все было чересчур реально и странно... и оно, то самое не уходило.

Тихо подняться на лапы, пригнуть голову и двинуться вперед, стараясь на всякий случай не производить ни единого звука. Можно было бы, конечно, остаться на месте и ждать пробуждения, но это было бы слишком скучно. К тому же, желание найти молчаливого наблюдателя растет с каждой секундой и теперь руководит всеми действиями. Реакция, правда, слегка заторможенная, но это нормально. Деревья неторопливо проплывают мимо, даже так мельтеша в глазах и мешая одному очень важному делу, которое нужно завершить в ближайшее время. Идти приходилось совсем недолго, и совсем скоро, когда лапа случайно ступила на какую-то старую, сухую ветку, валяющуюся на земле, и та хрустнула, то чувство, постепенно отходящее на второй план, вдруг стало совершенно невыносимым. Застыть на месте, прислушиваясь к внутренним ощущениям, а заодно обводя взглядом местность вокруг. На первый взгляд все те же невозмутимые дубы, кажущиеся абсолютно безобидными, но знание о том, чем они являются на самом деле, отрезвляет. И за любым кустом может прятаться он, та цель, в которой и заключается все это небольшое путешествие.

Само собой разумеется, что раньше волк, который прячется сейчас где-то неподалеку, не мог видеть того, кого учуял. Однако теперь они попали в поле зрения друг друга; разве что один мог видеть второго. Второй же, несколько раз прохаживаясь взглядом по первому, все же не мог его заметить. Но он прекрасно догадывался о существовании своего незримого зрителя и рано или поздно все-таки раскрыл бы его местонахождение. Тем более в таком невменяемом состоянии, в каком он сейчас находился. Черт знает, что послужило этому – скорее всего, недосып. Ну, а что положило начало бессоннице, так и предпочитает скрываться во мраке и, видимо, никогда не раскроет себя. Сложно сказать, почему с ним изредка происходят такие странные перемены – к слову, они стали совершаться в последнее время все чаще и чаще. Опрометчиво заглянув в ближайшее будущее, мы туманно упомянем, что в дальнейшем они канут в Лету, но надолго ли?

В какой-то момент сон прекратился. Наверное, тогда, когда рядом залился прекрасной, ласкающей острый слух трелью соловей. А может быть, это все далекое эхо раската грома, прокатившееся по лесу? Как бы то ни было, пришло резкое постижение того, что все происходящее более чем реально. Листья под лапами настоящие – вот он, свежий листок с дерева, недавно опавший, мелодично шуршащий, и та хрустнувшая ветка тоже не фантазия уставшего мозга. Громкий, сухой треск, раздавшийся минутой ранее, имеет место быть. Но что самое главное, и чувство того, что кто-то созерцает, яки пейзаж, так и осталось в действительности, не уходя, как плод воображения. Только теперь оно воспринимается куда спокойнее, безразличнее, словно само собой разумеющееся. Как обычно, никаких серьезных эмоций по этому поводу, лишь холодное равнодушие – ну смотрят, и пускай себе смотрят. Где-то в глубине души бьется мысль о том, что все это поведение было очень странным, но сейчас нет времени размышлять об этом. Важнее то, что каждая чаша терпения имеет свои края, и незнакомец, не желающий показывать себя, теперь вызывал лишь стойкую антипатию. Есть вероятность, что скоро она уйдет, возможно, даже тогда, когда невидимка сбросит мантию, но ныне взывают черты характера, въевшиеся в привычный облик. Нелюдимость, нежелание подвергать себя исследованию – будь то глупые, личные вопросы или вот такое пристальное, невежливое рассматривание. И не нужны слова для того, чтобы сказать о том, что пора уже покинуть свое убежище. Они словно витают в воздухе, нет нужды проговаривать их вслух. И, надеясь на благоразумие потенциального собеседника, встряхнуться, возвращая себе адекватный разум и мышление, поднять голову и нахмуриться, будучи готовым к встрече с незнакомцем.