ОКЛАХОМАОКЛА
❖~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~❖

[float=right][/float]
Представьте айсберг в холодных потоках Ледовитого Океана. Он такой величественный, неописуемо красивый. Но такой холодный и гибельный, для наткнувшихся на него судов. Делает глыба это неумышленно, так получается, так установлено судьбой. Этот айсберг даже не может сдвинуться с места, настолько прикован он к морозному дну. Такая с некоторых пор наша героиня, зависимая от своего дна. Сама не осознающая своих действий. Ледяные огоньки, пляшущие свой дьявольский танец в её глазах, желание чувствовать на истлевших губах вкус крови. Сломать хребет очередному, загнанному в угол зверю. Смотреть, как он судорожно пытается выбраться из западни. Будет умолять о пощаде, чтобы она не убивала его. А она будет только наслаждаться процессом, оставив его крики и стоны на фоне. Услада для ушей. Неосторожный путник, которому доведётся забрести в лес и на пути встретить Её, удастся познать один урок, и этот самый урок станет его последним в жизни.
Сердце будто бы превратилось в льдинку, которую растопить никому не удаётся. На морде либо ядовитая ухмылка, либо совсем ничего. Вся эта безэмоциональность, вся эта мрачность образа компенсируется фантастическим складом ума. Ведь когда-то она была лекарем. Лечила зверей, собирала травы. Теперь же она делает обратное. Никаких больше знаний о болезнях, теперь она сама, чума леса. Вдобавок к пугающе развитому уму добавляется безумство, самое настоящее. Встреча с ней не сулит ничего доброго. Как минимум, эта волчица заговорит вас, обманет или ухитрится загнать в западню, а дальше по намеченному сценарию. Однако и у неё бывают дни, когда та поднимается с нужной ноги, и в такие дни та с большой охотой поболтает с жертвой, возможно, прикинется доброжелательной и смирной, чтобы после, в другой раз, заполучив доверие взять, и схапать наивную. Масса ухищрённых тактик в этой белоснежной черепушке живёт с давних пор, настоящая машина для убийств.
И с давних пор она может опираться только на себя саму, на свои силы. Да и это её не пугает вовсе. Теперь ей никто не нужен. Теперь она предоставленная самой себе, отрекшаяся ото всех одиночка. И пусть кто-то признает, что она ушла не по собственному желанию, а была изгнана из-за начинающих проявляться в ней странностей. Иногда тёмными, пронзительно чёрными до рези в глазах ночами, та ощущает какую-то боль в области груди. А потом, словно в старом кино на пыльной киноплёнке та видит воспоминания о своей прошлой жизни, и тогда её охватывает немыслимая тоска. Со временем жизни Оклахома почти забыла своё волшебное прошлое, но в мгновения воспоминаний ей делается худо. Теперь уже нет той уютной дружественной обстановки и любви. Она лишилась всего этого, так нелепо. И ныне она с трудом сможет вспомнить, как болезненно тогда давались ей первое время это горькое одинокое скитание. Ведь всё ушло на второй план. На кону только собственная шкура и сытый желудок, а также месть... месть им всем. Но за что? И это ей было однозначно неизвестно. Просто жуткое, сводящее её с ума желание кровожадной мести, охватывающее её внезапно. При виде исхудалого тела у многих всегда возникают вопросы, слышатся насмешки и восклики недоумения, все недооценивают волчицу, её же это жутко раздражает, но показывает она только многозначительную загадочную усмешку, а после, с наступлением ночи настигает обидчика, демонстрируя все свои данные охотника. Ведь та злопамятна донельзя. Правда, зло есть, а памяти, занятой какими-то другими, кажущиеся более занятными её сошедшему с катушек сознанию, скоро оттесняют все эти пункты.
Способна она и не только творить злодеяния, но и быть довольно славным зверем. Относительно, и исключительно это зависит от каких-то загадочных символичных фаз луны и их положений, влияющих на поведение этой особы. Падка на сарказмы и нелепые шуточки. Всё то, что только оказывается в её черепушке, тут же оказывается озвучено. И ей плевать на то, сколь нелепо та будет выглядеть. Ей ведь совсем нет дела до мнения окружающих о ней. Незнакомца, к которому, будучи совсем погрязшей в скуке, та будет угодна прицепиться с назойливой, душещипательной беседой, совершенно спонтанной. И отвязаться от Оклахомы будет сложно, ведь тормозов в её мозгах нет. Даже если попытаться отправить её дорогой дальней, та навряд ли поймёт суть сказанных вами слов, и просто пропустит это мимо ушей, а затем продолжит мыть вам мозги, например, темой о том, как она однажды пыталась съесть растущий у корней дерева мох, и то, как её после от этого тошнило. Иногда этот бред вызывает чувство умиления и смех, но только до поры-до времени. Если вы окажетесь плохим слушателем, та может вам это сообщить, и в следующую секунду, изменившись в лице, набросится на вас со свирепым рычанием, без капли сожаления и сочувствия. "Вы плохой слушатель..." Той, каковой та являлась раньше больше нет, теперь это нечто вроде трясины. Непредсказуемой, наступив в которую ты и предположить не можешь, уйдёшь ты в болото по щиколотку или безнадёжно с головой... 
❖~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~❖[float=left][/float]
Пусть лоск и блеск её белой шкурки померк, она осталась не менее привлекательной особой, притягивающей взгляд других. Далеко не идеальна, и приведению себя в порядок та стала уделять малую долю своего времени, и даже изредка видны места, например под лопаткой, где выдраны клочки шерсти. С тех самых пор она будто бы чуть поубавилась в росте, а ребра теперь стали видны гораздо отчётливее. Тело приобрело некоторую нескладность, будто бы несуразность.
Разноцветные хищные глаза, внимательно изучающие вас с ног да головы в ответ, невольно заставляют приостановить на них своё внимание. Гетерохромия - одна из её неординарных черт. Один глаз коричневый, подобный драгоценному янтарю. А второй - блеклый, но обладающий загадочным синим отливом. Но более, могу без сомнения сказать, ничего в её выразительной морде, отличающего от среднестатистического волка нет.
Туловище же длинное, крепкое и мускулистое, но в меру. Все эти незначительные мышцы скрыты густой, жёсткой на ощупь, взъерошенной, и безусловно спасающей в лютый холод, белой с некоторым оттенком (почти неприметной) желтизны шерстью. Пускай та и не очень "природна", отчего во время охоты ей приходится буквально сливаться с общей картиной природы, но так бывает не всегда. В зимнюю аль туманную пору та обладает наибольшим преимуществом, там ей удаётся полностью скрыться с окружающей обстановкой, и застать жертву врасплох.
Не лишена она и природной грации и изящества. Поступь её мягкая и тихая, а шаги точны и скорость, которую она способна развивать на своих четырёх, довольно внушительна. Прирождённая охотница. И это видно по одному её взгляду, по одному оскалу, когда отчётливо видны её зубы, и от мысли, что Окла способна ими сделать - становится не по себе. Не идеальна, но в ней определённо что-то есть.
❖~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~❖[float=right][/float]
Беспамятство. Полная потеря памяти, когда та беспомощно летит вниз с высокого обрыва в самую пропасть. Чудом, ей удаётся выжить. Но ценою собственного ума, к той поре уже начинающего сдавать позиции, и воспоминаний. Изломанная, как физически, так и душевно, ей удаётся себя выкормить и поставить на ноги, и затем продолжить жить. Но жить, не ведая своего прошлого, что может быть хуже? Мучаясь, страдая, и всячески стараясь вспомнить что-либо - тщетно. Словно загнанная в угол зверушка, напуганная своей же тенью, она боролась за мысли о прошлом. Хотя бы немного. Одной промозглой летней ночью, когда на улице вовсю лил дождь, а сырую пещеру, в которой пряталась Окла, окружали только бесконечные лужи, она вновь молилась о том, чтобы вспомнить хоть что-то. Лёжа на влажном полу этой каменной пещеры, волчица негромко подвывала какую-то случайную, выдуманную ей такими же грустными одинокими вечерами, мелодию, как вдруг ни с того ни с сего, ей по голове прилетает камень. Пещера была достаточно древней, отчего такие "обломки", падающие сверху были здесь не редкостью, и ведь она это знала. Так, получив по своей тыкве, та быстро очнулась, и прекратив подвывать мелодию, завыла теперь от боли. Но вдруг к боли прибавилась и какая-то ясность в этом нетрезвом уме. Картинки прошлой жизни, словно бурный родник, стали бить в её голове. Всё становилось на свои места, пусть первые мгновения белая и не понимала, что происходит.
Радостные картины детства. Она вспоминала всю свою семью. Ведь они никогда не принадлежали ни к какой стае, а были чем-то вроде семейной общины. Жили на отдалённой территории ото всех, ни с кем никогда не имели конфликтов, и не знали ровно никаких бед и напастей. Болезни и голод будто бы сторонились их. Мать, отец, бабушки и деды, братья и сёстры. Их светлые образы возникали в голове. А потом всё обрывается, над картинами сгущается тьма, и она уже видит мгновения, где вынуждена покинуть свой дом, приняв решение обучаться целительству. Ведь её мать, узнав об этом, строго-настрого запретила делать ей это, но будучи настойчивой, она ослушалась, и поругавшись с матерью, отрешившись от собственной семьи и близких, она совершает этот абсурдный и безбашенный поступок.
А дальше всё вновь мутнеет. И перед глазами всплывает этот примерзкий образ старухи-волчицы, также оставившей всех. Она и стала её учительницей. Эти мучительные годы обучения были ужасны. Один образ безумной старой врачевательницы чего стоил. Один глаз у той был напрочь вырван, шерсть грязная и местами словно выдрана, множественные шрамы и ссадины. Но наплевав на внешность, юная Оклахома не страшилась её, и ценой собственных знаний терпела её уроки. Старуха ненавидела её, презирала. И разумеется, не щадила её, давая самые изощрённые и сложные задания, которые только могла выдумать. Но терпеливая и старательная ученица, стиснув зубы, старалась, что есть сил. В один прекрасный день эта старая волчица, отправившись за какими-то травами, упала в овраг. Её ученица ничего не подозревала, но тревожилась, и прождав целый день, отправилась на её поиске. Нашла она её всю переломанную и ещё более уродливую. Не желая наблюдать эту малоприятную картину более, белая решила отправиться теперь уже в свободное плавание, её обучение длилось уже более двух лет, и теперь та была зрелой волчицей, и готова к самостоятельной жизни, ведь запас знаний её был велик.
И снова всё покрывается туманом. Беглые картинки, изображения, словно на старой киноплёнке, и на некоторых те, будто нарочно, замедлялись. Стая. Её первая и последняя стая. Попав туда, та приняла на себя должность лекаря, трудясь на славу. Там же она нашла свою первую любовь, друзей. То время было самым лучшим. Вспоминать его было особенно болезненно. Ведь этого больше никогда не будет. А потом кадры снова набирают обороты. И грудную клетку сжимает ещё сильней, становится ещё больней. Перед глазами всплывают жуткие кадры её "шалостей", кровожадных и жестоких. А потом изгнание. Ощущение на себе этих недоуменных взглядов других волков, когда-то являющихся её же братьями. Теперь же от них веет только страхом и злобой. Все предали её, все отказались от неё. Никому не нужная, она бежит прочь, в ушах слыша это отдающееся эхом слово вожака "Убирайся прочь, пока жива". Безумие охватывало, ведь будучи в одиночестве, ей всё время приходилось пребывать у себя в мыслях, и от этого зверство и дикость внутри росли. В один из таких разов, слыша за собой вновь это эхо, ей показалось, что за ней погоня. Преследуемая только своими бреднями, та бросилась через густую чащу, не ориентируясь в пространстве, та рванулась вперёд, через кусты. А в следующие секунды стремительно летит вниз, перекувырнувшись через голову... 
А потом воспоминания заканчиваются. Издав тяжёлый вздох, та с силой трясёт своей головой, отгоняя эти жуткие мысли. И издав истошный вопль, белая волчица, разрывая густую тьму и ещё льющий как из ведра ливень, бросается прочь из этой пещеры. Она хотела обрести знания о своём прошлом. Вот и получила. Не стало ли от этого хуже?..

Отредактировано Oklahoma (2014-12-07 18:19:30)