► начало игры

Вокруг никого, снежное безмолвие. Окутавшая всю природу зима, укрывшая всю землю пуховым белым одеялом, а небо окрасив в серый цвет, создав волшебные узоры инеем, и напустившая на этот край мороз. Редко в морду волчицы, хмурой, такой же как и погода этим ненастным днём, порывами доходил  ветер. Он обжигал морду, лапы, ступавшие по хрустящему, под каждым совершённым волчицей шагом, снегу, и тот неприятно колол нежные подушечки лап. Покидать пределы леса было не в первой - в зимнее время это казалось ей безопаснее. Взгляд разноцветных глаз уверенно смотрит вперёд, ей требовалось найти новое укрытие, ведь этой ночью её чуть было не обнаружили оголодавшие волки-отшельники. Но они об этом пожалели. О том, как те расплатились за нарушенный покой самки, говорили багровые пятна около рта, на щеках, шее и груди. Верно, та уже и не помнит, сколько их было, этих коварных разбойников. Двоих или троих та точно припомнила, а далее всё как в тумане. Изначально спугнув бродяг, те бросились врассыпную, облегчив Оклахоме работу. Медленно, по одному, одного за другим. Но всех до конца вычислить не удалось, и догнать тоже, этой ночью та хочет завершить работу. Хорошенько насытившись этой славной ночкой, та была не голодна, и что было несвойственно ей, с миром отпускала пробегающих мимо неё крыс и редко зайцев, где-то в голых, но часто посаженных зарослях колючего кустарника та даже видела огромные рога оленя, а дальше треск и клубы снега, вырвавшиеся из под копыт рогатого, бросившегося наутёк. Дорога до города была удачной, отчего настроение белой малость улучшилось.
В пределы города та заходила по-хозяйски, словно она была не лесным жителем, а признанно провинциальным зверем, собакой, например. Те нередко встречались на её пути, но стычек отчего-то избежать им удавалось, то ли те предпочитали убегать, то ли она была не в том настрое, и сама убегала, не желая устраивать конфликтов. Улицы города были как всегда неприветливы, каждый раз казалось, словно из-за угла вот-вот выскочит кто-нибудь из сворных собак, и если их будет много, тогда белой может не поздоровится. Однако в этой голове не было месту страхам и предрассудкам, и так, раз за разом та спокойно возвращалась в город, иногда с целью поживится, а другой просто побродить среди необычных домиков, вставших друг с дружкой рядом, и которые наверняка ей не удастся увидеть в лесных массивах.

Теперь ноги несли её куда-то немного дальше от города, туда, куда раньше ей забредать ещё не приходилось. Дома немного отошли назад, а впереди снова показались одинокие поля, покрытые толстым слоем снега. Но через них шли следы чьих-то лап, возможно, там тоже есть что-нибудь любопытное. Движимая этой мыслью, Оклахома пустилась по глубоким следам в снегу. Прищурившись, отчего угол обзора стал немного меньше, та долго брела так, и уже надумав развернуться назад, как вдалеке ей показалось нечто крупное. Такие же, как дома в городе, только к этому дому спереди был приделан высокий шпиль с башней. Некоторое недоумение охватывает Оклу, сразу принявшуюся раскрывать глаза, чтоб видеть то, куда она забрела. Следы вели прямиком к высоким деревянным, местами прогнившим, приоткрытым дверям. Ловко пробежав по невысоким ступенькам по крыльцу, та прошмыгнула внутрь. Её сразу объял лёгкий сквозняк, доносимый сильным ветром, отчего дверь с громким грохотом закрылась прямиком за её спиной. Ещё бы чуть-чуть, и та прижала её хвост. Вокруг воцарилась непроглядная мгла, лишь из необычных резных окон сочился мягкий, рассеянный свет, освещавший некоторые участки внутри. Церковь. Наконец дошло до волчицы. Однажды она была внутри такой, точно такой же, заброшенной. Тяжело сглотнув, та перевела дух, присев у самого входа.
Где сейчас этот путник, чьи следы вели сюда? Может быть он уже покинул это место, но следов от его ухода замечено не было. И тут по коже пробегает дрожь. Точно, она тут не одна. Замерев на секунду, совсем задержав дыханье, та услышала чужие вздохи, где-то неподалёку, там, рядом с перевёрнутым напрочь гробом, тела в котором уже не было, и явно не использованным в своё время по назначению. Так кто это дышал? Ощерившись, волчица осторожно ступала по холодному каменному полу, под ногами валялись мелкие камушки, осыпающиеся, вероятно, от старости от таких же каменных стен и потолка, прямо по периметру церкви, вдоль стены, и всё время косясь на место, откуда исходил звук, та двигалась мерно, не торопясь. Поступью настоящего хищника, осторожной, тихой, почти неразличимой даже в этой глухой тиши. И наконец, дойдя до нужной точки, она поворачивает голову, и видит... дремлющую собаку. Это та различила по ярко-рыжей шкуре и сухому крепкому телосложению, и конкретным чертам, свойственным собаке. - Поиграем, - шепнула она, и её глухой рык раздался эхом по всей этой церквушке. Та двигалась прямо на мирно дремлющую псину, ничего не подозревающую, и ещё витающую в мире своих снов. В глазах плясали огоньки, словно черти вокруг котлов с кипящими в них жертвами в самом пекле Ада, и этот взгляд был зверски устремлён вперёд. На устах белой замер оскал, и она остановилась в некоторых метрах от потенциальной жертвы. - Пора, красавица, проснись, - протянула она, пронзительно захохотав на всю церквушку, желая пробудить ото сна псину. Даже у неё самой шерсть встала дыбом от такого. Судя по совсем чужеродному, режущему нос запаху, та принадлежала к какой-то стае или своре, и та являлась самкой, это было совсем легко учуять. Удивительно, что же та могла делать тут, абсолютно одна. "Любопытно", - злорадно подумала Окла, и ненадолго сменила оскал не менее злой ухмылкой.

Отредактировано Oklahoma (2014-12-14 18:32:29)