КÓННОРКОНИ́ ❖ ХАН
❖~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~❖

[float=right][/float]
Для того, чтобы узнать, что «внутри» у Коннора, совсем не обязательно долго и упорно копаться в нём. Он похож на открытую книгу, которую может прочитать любой. Всё в волке располагается на виду: эмоции и мысли, чувства и чаяния. Сам же Коннор лишь с грустной улыбкой может ответить на вопрос о том, хорошо ли он себя знает. Парадокс могло бы объяснить одно немаловажное обстоятельство: с раннего детства Кони всегда больше интересовали «проблемы» окружающего мира и кое-какие философские аспекты, чем он сам.
Пожалуй, самой важной чертой в характере волка можно назвать его неуёмную любознательность, развившуюся ещё в самом нежном возрасте. Её развитию способствовало практически всё: и спокойное, счастливое детство в уютном логове, и интересные рассказы матери об окружающем мире, и врождённое стремление узнать о том, что находится на данный момент за пределами его понимания. Уже позже, когда Коннор вырос,он не отступился от прежних интересов, а продолжил кропотливо собирать информацию об окружающем его мире. При этом он не только изучает его сам, но и постоянно достаёт (по крайней мере, доставал до определённого момента) окружающих своими вопросами. Естественно, это ему ничуть не придавало ему веса в глазах волков его стаи, так что после десятка косых взглядов Хан решил умерить свой пыл.
Рождённый в чистокровной волчьей семье и воспитывающийся в волчьей стае, где ни у кого из членов не было даже намёка на постороннюю кровь, Коннор с молоком матери впитал предубеждение к псам и полукровкам. Несмотря на то, что внутренний такт позволяет волку в их присутствии более или менее сдерживаться, внутри него всё так и кипит от гнева. Тем не менее, сторонником агрессивных действий по отношению к мирным и «молчащим в тряпочку» чужакам Хан не является. Опять же, если смотреть на это с его собственной точки зрения, но в том случае, если нападение будет обусловлено чётким приказом вышестоящего, Кони будет с жаром сражаться.
Что касается битв – неважно, где и с кем, – то сражается Коннор с жаром, получая удовольствие от самого процесса сражения. Для него главное в таком деле – чтобы было больше крови и ран, своих и чужих. Помимо непосредственного участия, Хан любит наблюдать за сражениями со стороны, но ему часто бывает слишком сложно не вмешаться, оставить все лавры победителя или уязвлённую гордость побеждённого другим. После побед волк никогда не остаётся «почивать на лаврах», а ищет новых острых ощущений; после проигрышей же он снова ищет столкновений, не важно, с кем. На основании вышеперечисленного логично предположить, что Коннор никогда не являлся сторонником мирного выяснения отношений и уж тем более дипломатом. Волк не видит смысла в простом «перебрасывании фразочками», как он когда-то выразился. Тем не менее, на отвлечённые темы, не затрагивающие судьбы стай или свор Хан поболтать не прочь.
Несмотря на сравнение с «открытой книгой» в начале описания характера, необходимо упомянуть, что первым на контакт Коннор идёт не то что редко, но не всегда. По крайней мере, при первом знакомстве волк постарается как можно глубже проникнуть в суть незнакомого ему прежде лица. Если он посчитает, что понял «новичка», то постарается во что бы то ни стало развязать разговор. А о чём поговорить – дело второстепенное, интересные и волнующие каждого темы всегда найдутся. Хотя в Кони и присутствует лёгкая недоверчивость к чужому собеседнику, он редко пресекает попытки других познакомиться с ним первыми.
Никогда не являясь одиночкой по натуре, Коннор крайне болезненно переносит отсутствие компании. Ему всегда необходимо находиться в центре внимания, с кем-то разговаривать, за чем-то наблюдать. Любые попытки оставить его одного Хан, подобно неразумному волчонку, воспринимает как личное оскорбление, хотя все свои эмоции по подобным поводам хочет оставить внутри. Как следствие, всё «вылезает» наружу.
У Хана остро развито чувство частной собственности. Любая добыча, которую поймал сам – «моя добыча», интересное место, на которое набрёл первым – «моё место», и так далее. Поводом к ссоре может послужить любое посягательство на то, что имеет местоимение «моё». Что касается чужой собственности, то её Кони в большей мере уважает и не старается действовать по принципу «было ваше – стало наше».
Не очень приятной чертой Коннора является его выискивание какого-то скрытого подтекста во всём, что только можно. Птица пролетела? Любой бы другой давно забыл о ней, но волк долго будет идти и думать о том, кем была эта птица, куда она полетела, наконец, есть ли тут другие птицы, знакомые с этой? Своими открытиями Хан может как поделиться, так и оставить их при себе – зависит от конкретного настроения на момент находки. И не дай бог собеседнику нелестно отозваться о том, что волк постоянно ищет «пищи для размышлений». Обижаться Хан всегда умеет, вот только как долго? Обычно он и нескольких часов не может провести в молчании, так что мириться, скорее всего, он придёт первым.
Иногда Кони не прочь «поиграть на публику», то есть вывести цепочку вроде бы идеально правильных рассуждений просто из ниоткуда всего лишь для того, чтобы подурачить собеседника. Устраивает волк «театр одного актёра» лишь в те минуты, когда ему совершенно нечем заняться, а рядом есть неопытный слушатель. Как форму беседы же он всегда больше предпочитал диалоги с активным обменом информации: я тебе как можно больше нового – ты мне. Иногда Хан общителен до навязчивости, так что порой требуется его одёрнуть. Если учесть, что Коннор практически не злопамятен, то большого вреда другим не будет.
Охотиться Коннор не слишком любит, хотя до падали никогда не опустится. Во времена бытности своей одиночкой волк действовал по принципу: поймал что-нибудь, съел всё разом, обглодав каждую косточку, а потом спокойно живёшь, пока желудок не начнёт сворачиваться в трубочку. Как истый воин, Кони с некоторым гонором утверждает, что охотой должны заниматься только самки. Во время самой охоты волк полагается не на эффект неожиданности, поскольку не обладает большой массой, а гонкой на выносливость.
В делах сердечных волк практически не участвует, так как наивно полагает, что, если счастью суждено его найти, так оно найдёт, невзирая даже на полное бездействие с его стороны. Тем не менее, стараясь установить дружеский контакт, на пол собеседника Коннор внимания практически не обращает. От дружбы не так уж сложно перейти к более интимным чувствам, но тут уж волчицы должны действовать самостоятельно. Сказать, какие типы противоположного пола ему определённо нравятся, будет очень и очень сложно. Впрочем, склонность к общению, открытость, дружелюбие и внимательность к деталям однозначно привлекут Хана. Будет ли он стремиться сделать первый шаг самостоятельно? Как уже говорилось выше – вряд ли. Исключения из правил практически всегда бывают, но не в случае с Коннором. Он любит действовать согласно шаблонам, которые сам же создал.
У Коннора имеются свои понятия о чести и чувстве долга, но не категорические, а прекрасно уживающиеся с долей пофигизма («Честь – понятие разнозначное, а моё дело – совместить собственные понятия с понятиями стаи, которой я верно служу») и ироническим уважением к представлениям других о подобных вещах.
От рождения ненавидящим всех и вся Кони явно не является, но кое-какой жизненный опыт дал ему несколько важных уроков. Для начала, на собственных синяках и шишках волк познал, что лучше всего проявлять настороженную свирепость ко всем, кто мог бы представлять опасность для его собственной шкуры или оказался бы помехой на пути у тех, кто стоит по иерархии выше его. Во-вторых, он понял необходимость того, что с желаниями других считаться вовсе необязательно, особенно если эти «другие» враждебны его собственной стае. В-третьих, Хан не терпит слабых, особенно тех, кто, познав свою слабость, открыто признаёт её и ищет у других снисхождения к своей неспособности защитить, напасть или чему-нибудь подобному.
В детском воспитании волка одной из главных мыслей, прививаемых ему родителями и близкими, была: «Подчиняйся тем, кто стоит выше тебя, не оспаривай их приказов, но и не лебези. Те же, кто стоят выше тебя, не достойны открыто высказанного презрения». Таким образом, вольнодумцем или тем, кто стремится сбросить с себя «иго» вожака Коннор никогда не являлся и вряд ли явится.
Что касается предпочитаемых или отрицаемых качеств характеров посторонних, то и тут Кони довольно-таки лоялен. Единственное, что встречает в нём лёгкое непонимание – так это волки скрытные, угрюмые и старающиеся всячески уйти от контакта со своими сородичами. Каких-либо предубеждений к животным иного вида, помимо собак и полукровок, у него нет.
Таким образом, общий портрет Коннора можно охарактеризовать так: вполне добродушное, любознательное, общительное, любящее кровавые сражения, ненавидящее собак существо, довольно приятное, особенно когда спит зубами к стенке.❖~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~❖[float=left][/float]
Сколько-нибудь отличное от остальных особей своего вида существо Коннор никогда не представлял. Это вполне обычный волк, представляющий среднерусский подвид. Что касается телосложения, то Хана можно назвать подтянутым, жилистым, поджарым волком, рост которого приближен к максимальному (где-то около девяноста трёх – девяноста четырёх сантиметров в холке). Ничего конкретного сказать на этот счёт пока нельзя, ведь волк ни разу не попадался в лапы тех, кто способен был точно записать все его параметры.  За счёт строения тела Коннор выигрывает в ловкости и изворотливости, а наследственность сделала его также и довольно выносливым, но ни сильным (для этого нужна груда мышц), ни быстрым (длинные лапы мешают) волка назвать невозможно. Масса тела достигает порядка пятидесяти трёх килограммов, длина от кончика носа до кончика хвоста – около метра трёхсот сантиметров.
Общий тон шерсти Коннора можно подразделить на две части. Верхняя часть шкуры окрашена в не слишком насыщенный серый цвет, среди которого упорно пробиваются отдельные рыжие волоски. Живот же и лапы полностью коричневато-рыжего оттенка. Кое-где кончики «ворсинок» окрашены в белый, а часть морды полностью представляет собой образец этого девственно чистого цвета. Шерсть в ушах окрашена в разграниченную смесь белого, пепельно-серого и серо-рыжего цветов. Под мордой расположена белая «манишка», которая плавно переходит сначала в рыжий, а потом в серый цвет. Шея и часть груди словно «окольцованы» серыми полосами, которые довольно сильно выделяются на белом и рыжем.
Морда у Коннора стандартная: немного вытянутая, не имеющая резко очерченных линий. Всё плавно, сглажено и, в общем-то, без особенных примет, так как за всё время жизни Хана именно его голова меньше всего пострадала в передрягах. Что касается её окраса, то сказать в добавление к предыдущему абзацу можно совсем немного. Прямо по лбу идёт тёмно-серая полоса, практически теряющаяся на таком же сером, хотя и более светлом фоне. Переносица коричневого цвета; область вокруг губ – белая, если не считать чёрных линий в уголках рта и прямо в его середине. Нос абсолютно чёрный, усы тоже. Бровки над глазами какого-то непонятного кремового цвета, теряются в остальной шерсти так же, как и полоса на лбу. Под глазами есть более светлые пятна, которые очерчивают тёмно-серые полосы: получаются импровизированные «очки».
Сами глаза приятного медового оттенка, сидят неглубоко. Зрачки среднего размера, как и принято у волков – тёмные, чёрные. Чаще всего глаза отмечают выражения крайнего любопытства, лёгкой недоверчивости, пристального интереса, пылкой ненависти или деланно серьёзного вида.
Уши небольшие, аккуратные. Их окраска выставлена несколькими абзацами выше, так что здесь можно лишь добавить о том, что по краю ушной раковины идёт аккуратная рыжая полоса. Кстати, именно с ушей начинается летопись всевозможных малозаметных отметин на теле Коннора. Правое ухо с краю довольно сильно разорвано. По успешно зажившим краям можно заметить, что отметина эта давняя, а аккуратные края указывают на то, что травма вряд ли была получена в бою. Скорее всего, Хан давно в детстве напоролся на что-то острое и плоское, разорвавшее ему ушную раковину.
Клыки у волка не слишком крупные, имеют еле различимый желтоватый оттенок. Они идеально предназначены для убийства добычи средних размеров и отрывания жёстких кусков мяса, но дробить кости способны только небольших размеров.
Шея не слишком массивная, под шерстью практически не теряется. Каким-либо особым окрасом эта честь тела не отмечена, если не считать кольцевидных тёмных полос, о которых уже говорилось несколько выше.
Само туловище покрыто шерстью средней длины, довольно-таки пушистой и очень мягкой на ощупь, особенно на шее, где она не имеет возможности сваляться. Об общем тоне уже говорилось в начале описания внешности, так что можно упомянуть лишь о том, что к зиме тона несколько светлеют, а густота шерсти значительно увеличивается, делая волка похожим на плюшевого мишку. На туловище никаких видимых отметин нет, но на загривке, сразу за шеей, если зарыться в шерсть и ощупать кожу, то можно ощутить два неглубоких рубца – след от укуса бывшего друга детства.
Лапы у Коннора достаточно длинные, шерсть на них короче, чем на остальных частях тела. Надо отметить, что шерсть на них такого же оттенка, что и на брюхе, а на самых кончиках лап – на пальцах и на запястьях – расположены пепельно-серые носочки. На правой задней лапе несколько пальцев белые. На левой передней лапе у Хана не хватает части первого пальца – память о первой охоте. Сами лапы наиболее пострадали в многочисленных боях, покрытии шрамами – небольших и средних размеров.
Когти небольшие, затупившиеся после многих километров пройденных дорог, но всё ещё служат неплохим сцеплением для бега, а их тяжести будет достаточно для того, чтобы проломить голову некрупной добыче, но никак не волку того же возраста, что и Кони.
Хвост, некогда длинный, сейчас уже утратил былые размеры из-за многочисленных переломов – не имея лечебной поддержки, кости срослись как попало, и сейчас он сильно искривлён. Окрашен он большей частью в тёмно-серый цвет, внизу пробивается рыжевато-коричневый.❖~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~❖[float=right][/float]
Начало жизни. С рождения до трёх-четырёх месяцев. Коннор родился в начале апреля в счастливой семье воина и охотницы. Имена родителей ничего слушателям сказать не смогут, также как и название стаи: ни мать, ни отец не дожили до настоящего момента, а стая рассыпалась ещё в пору юности нашего главного героя. В семье, помимо Коннора, было ещё четверо волчат (а вместе – «счастливая пятёрка»), двое из которых отправились вслед за родителями ещё до достижения трёхлетнего возраста и не заслуживают отдельного упоминания в жизнеописании нашего героя, а остальные двое – брат и сестра, которых, кстати, звали Квинтус и Феба – ещё имели честь сохранить свою жизнь.
Надо отметить, что при рождении волчонок был назван не Коннором, как он сейчас себя именует, а Хоннором - немного видоизменённым вариантом от древнего слова «честь». Не сказать, чтобы впоследствии наш герой полностью оправдал своё прозвище, так что сейчас Коннор предпочитает быть именно самим собой с буквы «к». Точная причина, по которой волк сменил свою «родную» кличку, неизвестна.
В отличие от полков тех, чьи судьбы были так или иначе покалечены в самом нежном возрасте, Коннор прожил первую часть своей жизни в уютном логове, окружённый любимыми братьями, сёстрами и заботливыми родителями. Уже тогда в нём начали проявляться зачатки теперешнего характера: серо-рыжий волчонок не любил играть один, постоянно совал свой нос в каждую щель и отчаянно пытался усложнить близким жизнь. Все свои прозвища Коннор получил в то время. Первое – Кони – дала ему мать. Второе же – Хан – было получено несколько позже. Так называла Коннора сестра, верный товарищ по играм в детстве и бесценный советчик в более зрелые годы. Почему именно Хан? Точно неизвестно, но, возможно, Фебе захотелось образовать что-то приличное от длинного и непонятного для неё имени брата.
Родное логово Коннора стояло на отшибе лагеря стаи, родители появлялись в ней не слишком часто, отдавая все свои силы растущему потомству. Неудивительно, что первые три или четыре месяца жизни весь мир для Хана был ограничен радиусом в десять метров вокруг вырытой в земле пещерки. Впрочем, волчонок не жаловался, потому что и на этом крохотном клочке территории ему было что исследовать. После общего осмотра территории шёл детальный разбор каждой пяди земли. Когда территория кончилась – а дальше строгая мать запрещала заходить, подкрепляя запрет наказаниями, – то оставались братья, сёстры, мать и, конечно же, добродушный папаша, от которого, если он был в хорошем настроении, можно было узнать много чего интересного.
Когда волчата уже подросли, по неписаным законам стаи их нужно было представлять вожаку, а затем начинать потихоньку вводить в коллектив, чтобы к возрасту, который не очень лаконично, но поэтично обозначают как «возраст первой охоты», юное поколение уже смогло бы органично вписаться в стайную жизнь. Описывать весь этот, честно сказать, скучноватый ритуал, когда даже волки из совета старейшин откровенно зевают, нет особенного смысла. Проходит он всегда хорошо, разве что волчат, хотя бы отдалённо похожих на представителей собачьей породы, немедленно изгоняли вместе с родителями. Но так как таких случаев было крайне мало, а за последние тридцать или сорок лет их вообще не было, то «представление вожаку» всегда проходило быстро, гладко и прекрасно. После ритуала Коннор и его сестра немедленно слиняли, чтобы обследовать обстановку в стайном лагере. Правда, их уже через двадцать с небольшим минут «отловили» и отправили к родителям, но в остальном первый день в родной стае прошёл просто отлично.
Безмятежные дни продолжались – стая жила обычной жизнью, мало обращая внимание на вновь прибывших и предоставляя образовывать их самим родителям. А Коннору только этого и надо было – минимального присмотра, – чтобы начать совать свой любопытный нос в каждую щель, чтобы познакомиться со всеми сразу, дабы наслаждаться жизнью, пока она ещё не кончилась. И с ним были верные товарищи – любимые сестра и брат, одна – потому что имела с Ханом схожие интересы, а другой – потому что был полной противоположностью, как известно, они всегда притягиваются. В вечной суете и в постоянных праздниках прошли ещё полтора года. Наступил «возраст первой охоты».
Полтора года. По другой негласной традиции первую охоту в стае проводили индивидуально для каждого молодого волка лишь в том случае, если его родители отметили себя какими-либо заслугами. Для остальных же назначался определённый день, когда весь молодняк достиг восемнадцати месяцев, и вся неорганизованная орда, как умела, загоняла свою первую жертву. Надо сказать, что сложнее всего было охотиться именно вторым способом, то есть скопом. Когда каждый думает за себя, когда у всех разные смутные навыки, причём они это отрицают и стремятся занять место ведущего, когда они спугивают всю добычу, а в довершение и сами пугаются… да, Кони повезло, что его мать слыла лучшей охотницей во всей округе. Так или иначе, хотя не слишком справедливо воздавать почести потомкам по заслугам предков, Коннор охотился один. Особенных навыков у него не было, но для того и существует первая охота: выявить врождённые способности, найти «самородков», отсеять «шелуху».
Всё «представление» отнюдь не было обставлено пышным обрядом. Судей – минимум, даже родители допускались лишь после окончания. Вожак и трое старейшин судили первую охоту, а один из стайных охотников прятался в кустах, чтобы помочь в случае оглушительного провала. Конечно, такая обстановка не более располагала к спокойному состоянию, чем шумный дух состязания коллектива, но Коннор от природы не был нервным или трясущимся от страха волком. Первая охота не обещала быть ничем слишком врезающимся в память, так что Хан и не думал волноваться.
Поначалу всё шло по намеченному плану: небольшой участок леса, где проводилась охота, была очищен от стайных. Судьи заняли свои места, разбросанные по выделенной площади. И, наконец, Коннор вышел на охоту. Поначалу он растерялся: кругом ни души, на него обрушилось столько новых ощущений и, в частности, запахов, а ему сейчас нужно было найти лишь один. Он его, конечно, выбрал, но не сразу. Судя по скудным сведениями, добытым чутким носом, это была совсем юная лань, кажется, даже моложе самого Коннора, если совсем не оленёнок, но больше могли сказать одни лишь глаза. Долго не раздумывая, Хан пустился в погоню, рассчитывая разработать стратегию уже после того, как он найдёт объект охоты.
Мох мягко пружинил под лапами, молодая кровь бурлила в жилах, а мозг просто разрывался в попытках одновременно и искать жертву, и «сканировать» всё то новое, что ему встречалось на пути. Лапам приходилось самим выбирать верный путь, как-то соотносясь с носом. Благо, для Хана это было не в первый раз: делать несколько дел одновременно, при этом постоянно отыскивая приключения на свою бедную голову. Только на этот раз всё пошло не по задуманному сценарию. Кони сбился с дороги, рассеянно перескочив на другой след – след молодого самца. Рассеянно пролетев мимо укрытия добычи, Кони даже его не заметил, а сам олень, то ли испугавшись, то ли решив проучить незадачливого хищника, выскочил из-за высокого кустарника и пересёк широкую тропу. Причём чуть не сбил Коннора с лап, острым копытом задев палец на левой передней конечности. Именно острая боль заставила сознание Хана разом сжаться в единый комок и бросить тело в погоню. Сжавшись в тугой комок, он всё летел вперёд, попутно соображая, что пора бы переключиться на более лёгкую добычу. Конечно, пришлось поплутать, но к самой границе обозначенного квадрата Коннор ещё раз наткнулся на добычу, на этот раз первоначальную – лань. Она и вправду оказалась слишком юной, чтобы уйти от охотника. Видимо, на неё кто-то уже вёл охоту, но тогда ей удалось убежать, отделавшись средней тяжести царапинами. Теперь же настал её смертный час. Был ли Хан от природы неплохим охотником – неизвестно, но скорее всего он выиграл только благодаря обстоятельствам. Волк долго потом лежал рядом с ещё тёплым телом, запрокинув голову и вцепившись в горло лани, медленно пробуя вкус первой, пусть небольшой, но всё-таки победы. А потом, как-то незаметно, пришла боль в лапе. Оказалось, что отрезанный копытом палец весь залило кровью, которую Коннор первоначально её даже не почувствовал, а потом некогда было замечать. Он просто лежал, набираясь сил, когда подошла с улыбкой слегка взволнованная мать.
– Ну, как ты? – тихим мелодичным голосом спросила она, кивком указывая на окровавленную лапу.  Хан даже не нашёл, что ей ответить, просто с улыбкой помотал головой и встал, чтобы пойти, прихрамывая, куда-то за черту квадрата. Может, поискать целителя, или самому найти кое-какие травы, о которых он знал понаслышке. Вслед ему смотрели друзья и близкие.
Идиллическая картина, которой только и быть запечатлённой на полотнах великих мастеров. Жаль лишь, что счастью суждено было продлиться ещё несколько месяцев.
Около двух лет. И жизнь снова потекла своим чередом. На этот раз формально взрослая, но не слишком поменявшаяся: да, Коннор чему-то учился, что-то познавал, но сильно его не стесняли. В его родной стае настоящая «муштра» начиналась с достижения молодым волком трёхлетнего возраста. А пока молодняк мог наслаждаться относительной свободой, изредка выполняя необременительный обязанности на охоте или учёбе. Наверное, Хан так и вырос бы мало значащим обывателем, не имеющим собственного опыта, привыкшим во всём, даже в мелочах, полагаться на командование. Но на век Коннора пришлось важное событие, с ног на голову перевернувшее жизнь каждого члена стаи: смерть прежнего вожака.
Нет, предводитель не был дряхлым стариком, которого терпели лишь из натянутой, готовой сорваться вежливости. Крупный самец в самом расцвете сил, ещё даже не нашедший себе пару, не говоря уже о детях. Его многие уважали, ещё больше - побаивались. И, конечно, никто не думал о том, что этот прочно пустивший корни в жизнь самец может неожиданно погибнуть. Как ни странно, именно на охоте.
Да-да, третий негласный обычай: собираться на охоту всей стаей не реже одного раза за полгода. Всех ведёт окрылённый успехом вожак, добыча только и знает, как подворачиваться под лапы. Наверное, когда-то, в глубокой древности, это и выглядело зрелищно, но на момент повествования все негласные обычаи стали подобием устаревших костюмов, которые этикет сбросить не позволяет, но окружающие на них всё равно смотрят косо. И неудивительно, что несчастный случай произошёл именно тогда, когда все хотели вздохнуть с облегчением: несколько жалких олених пойманы, действо можно сворачивать. Как и в случае с нашим героем, дорогу нестройной орде волков пересёк могучий олень. Только вот вожак не отделался так счастливо, как Коннор. Его сбили с ног, закрутили, швырнули на острые сучья, а потом ещё несколько пар острых копыт прошлись по размякшему телу.
Дальнейшие полтора часа подробно расписывать нет смысла, потому что оторопевшая стая просто в ступоре бродила неподалёку. Нет, всё же бродили не все. Были несколько волков, которые сразу решились на отчаянные действия. Как уже упоминалось выше, вожака многие боялись, но не все почитали за истинного главу. А так как наследников у мёртвого правителя не было, то в стае началась борьба за власть.
Первоначально Коннор совсем растерялся, пытаясь разобраться в неожиданно поднявшейся суете, но потом во всей этой мешанине возник «спасительный маяк» – отец. Ярый приверженец «королевской фамилии», он был в первых рядах тех, кто боролся против отколовшихся волков. Своих жену и детей он тоже бросил в бой. Да, многие дрались отчаянно, но численные перевес был не на их стороне. Тогда погибли почти все родственники Хана: мать, отец, два брата и сестра. По счастью, брат и сестра, бывшие особенно близки Кони, уцелели. Но увидеть их больше нашему герою не удалось: он принял решение немедленно уходить, пока его самого не прирезали.
На этот поступок можно посмотреть двояко: да, бегство с поля боя – трусость, но не стоит забывать, что ещё не окончательно определившаяся сущность Коннора не позволяла ему, презрев инстинкт самосохранения, броситься в бой за непонятные идеалы. К слову, и брат, и сестра тоже ушли, но другой дорогой. Остались ли они живы, не добили ли их враги – неизвестно. Может, даже до сих пор бродят где-то в поисках своего счастья, а, может, уже нашли его.
Три с половиной года. Вот уже почти как полтора года Коннор бесцельно слонялся вокруг мест, некогда принадлежавших его родной стае. Он старательно обходил всё, что могло напоминать о прежней жизни, и особенно старался не встречаться с теми, кто остался. То ли совесть взбунтовалась против разума, то ли волк просто боялся, что такая встреча плохо кончится для его шкуры.
Пропитание добывать было довольно легко: сделаешь шаг в сторону от бывшей территории, и олени уже ходят непуганые, непривычные к волкам. Тем более что Хан быстро догадался, как следует вести дела, чтобы думать о жизни приходилось меньше. Волк постоянно кочевал с места на место, нигде не останавливаясь подолгу, чтобы дичь не привыкла к тому, что за ней охотится один и тот же хищник.
Всё бы так и оставалось хорошо, даже прекрасно, но кое-что Коннор не смог учесть. Он и не попробовал думать о том, что кто-то из стайных мог уйти из сложившихся группировок не в тот день конфликта, когда ушёл он сам, а несколько позже. С одним из таких волков и встретился хмурым осенним утром наш герой. Тут следует сделать отступление, в котором сообщить о том, что встречный этот, звали его, кажется, Беллор, некогда был очень дружен с Ханом. Потом, уже после первой охоты, их пути-дорожки разошлись, то ли из-за какой-то внезапной ссоры, то ли просто они поняли, что им не по пути. Кони даже думать не мог, что на него затаят обиду, но, конечно, окружающие часто не представляют собой именно то, что мы о них думаем.
Это было хмурое осеннее утро, полное бесцельного шатания по знакомым с детства местам. Коннор впервые с того дня, как ушёл, осмелился приблизиться настолько близко к бывшим границам. Он сам не понимал, что его так тянуло в это редколесье. Видимо, дух величия былой стаи не давал покоя. Кругом никого не было, так что Хан, по своему обыкновению, принялся вслух описывать всё то, что бросалось ему в глаза.
– Цветы… трава лекарственная… опавшие листья… сгнившие листья… ух ты, лужица целая! а в ней гриб пробился, крохотный такой, с коричневой шляпкой! – и так далее в том же духе, бессмысленное бормотание, слышное во всей округе.
– Сейчас будет тебе шляпка… – Коннора отвлекло недоброе ворчание, такое знакомое по старым временам, но сейчас уже основательно подзабытое. Из-за дерева выступил крупный волк. Это и был Беллор.
Конечно же, шляпка послужила лишь надуманным предлогом к тому, чтобы в следующий же миг Хан полетел на землю и был подмят крупным волком под себя. Неизвестно, почему Беллор предпочёл предупредить о том, что он близко и сейчас нападёт, так как по характеру он был горячим бойцом, жестоким, любящим всё делать спонтанно, а только потом начинать думать.
Истинной драки тогда не вышло: Коннор мало что понимал в боях, хотя и пытался защищаться, но очень слабо. В итоге он просто остался лежать на земле с прокушенной холкой. Из ран лилась кровь. Прямо как тогда, возле оленя, только мысли другие. Сбивчивые, недобрые. Лёгкое удивление было перекрыто ненавистью. И век бы не слышать презрительные слова, обращённые к нему Беллором:
– Изменник… трус… Сначала научись сражаться, а потом мы ещё встретимся. Я всё помню.
Коннор встал не скоро. И долго ещё, несколько месяцев, у него вертелись в мыслях эти слова. «Почему именно изменник? Ладно, трус, меня не учили драться, а я не видел смысла в этой борьбе. А почему изменник? Их не было. Один против всех – это не тот расклад, при котором можно кого-то или что-то защищать. И я не поддерживал прежнюю «королевскую семью». Я просто хотел жить…»
Только после, через несколько лет, Хан сможет пересмотреть свои взгляды на жизнь. Тогда перед ним и откроется ответ на мучивший его так вопрос. Один в поле воин, но лишь тогда, когда он защищает собственную честь.
Пять с половиной лет. Да, несколько лет прошло с тех пор, как Хан долго пытался решить трудный для себя вопрос. За это время наш герой окреп, возмужал, укрепил свои взгляды на жизнь, научился быть настоящим воином. Да, было одиноко, но отнюдь не трудно. Его мало кто беспокоил, одиночество же скрашивали часы удачных наблюдений, редкие, но зрелищные стычки и слаженная охота. Это и был весь досуг Коннора, нехитрый, но такой привычный. Волк, вероятнее всего, на всю жизнь так бы и остался любопытным одиночкой, воинственным обывателем, чуждым всему, что нарушает привычный уклад. К счастью, госпожа Судьба не решилась пустить всё на самотёк, удачно приплетя к нашей истории двуногих существ.
Шла очередная голодная зима. Большая часть добычи сочла за необходимое уйти южнее, где были более обширные луга с некошеными травами. Эти травы легко было выкапывать из под небольшого снега; местные речки практически не замерзали. Коннор же, как и всегда, остался в родимых местах из простого упрямства.
Ничто не предвещало скорой перемены вялого утреннего моциона, который, также из привычки, проходил каждый восход солнца. Хан просто лениво трусил по свежевыпавшему снегу, устремив взгляд куда-то под лапы. Он никогда не ждал неожиданного нападения, так как прекрасно знал, что на сотни километров кругом найти чужака будет крайне сложно. Группировки, образовавшиеся после раскола стаи, ушли восточнее. Одиночки, наоборот, перекочевали южнее. Местные территории остались фактически одному Кони.
Вдруг волк остановился и принюхался. Какой-то резкий запах не давал ему покоя, будоражил нос. Это не было ни одно из знакомых Хану животных, поэтому волк не мог знать исходившей от этого «животного» опасности. На заповедные земли ступила человеческая нога.
Уже привыкнув к запаху, Коннор решил продолжить путь, но негромкий хлопок заставил его замереть снова. Потом к уже полному багажу ощущений присоединилась резкая боль в левом бедре, а ещё через полминуты мир поблёк. Коннор вяло улыбнулся и провалился в бархатную темноту, которая ему  показалась раем…
Когда Кони очнулся, давно уже наступил следующий день. Он лежал, скорчившись, в каком-то тесном деревянном контейнере. Единственное небольшое отверстие было забрано железной решёткой. А на свободу кто-то шумел, кто-то говорил, мимо торопливой рысцой проносились человеческий ноги. Хан сморщил нос и чихнул. Снова этот противный запах! И повсюду, везде, одновременно! Ящик покачнулся, а потом вдруг поднялся в воздух: откуда волку было знать, что его понесли на руках дюжие молодчики – работники местного вокзала. Рядом суетилась вертлявая тётечка в форме какой-то «защитно-животной» организации и отдавала команды.
– Так, так… нет, правее, ага, левее, теперь прямо, а потом пла-авненько опустите в вагон! – нежно щебетала она, возникая то сзади, то впереди молодчиков и при этом елейно улыбаясь.
Хан сморщился и уткнул морду в лапы. Голос был ему противен. И это при том, что его всё время качало и швыряло из стороны в сторону, а под конец долгого пути по воздуху он отбил все внутренности. В вагоне стояло ещё около десятка таких же контейнеров, витал смутный запах сородичей. Места почти не было, контейнер с Коннором поместили сразу же за дверью, а саму дверь неплотно прикрыли, видимо, рассчитывая запереть позже.
Но тут раздался пронзительный, раздирающий барабанные перепонки гудок. За ним ещё один, и ещё. Что-то звякнуло, качнулось, и поезд тронулся. Хана снова швырнуло об стенку, но мало-помалу пол успокоился, хотя под ним и продолжило что-то мерно стучать. Этот стук убаюкивал, заставлял мысли сворачиваться в трубочку и освобождать в голове место для сна. Кони постарался устроиться уютнее, насколько это было возможно в тесном деревянном ящике, но не тут-то было. Совсем рядом снова лязгнуло, и еле закрытая дверь поехала в сторону, давая яркому свету залить полутёмное пространство вагона. И тут контейнер начал медленно съезжать в сторону открывшегося выхода. Сантиметр, два сантиметра, три сантиметра, а потом быстро поехал и сразу же полетел куда-то в пустоту, стукнулся о землю (благо, было не слишком высоко) и покатился под откос. Деревянный ящик кувыркался от силы полторы минуты, а потом замер. Крышка уже давно отлетела, и в глаза Коннору бил яркий солнечный свет. Волк повёл носом и вылез, расправляя затёкшие лапы. Страха не было, был один интерес. Где-то совсем близко простиралась лесная полоса, были ясны запахи травоядных животных и другой, такой знакомый – волчий.
Хан улыбнулся в пустоту, словно бросая вызов неведомому врагу.
«Что же, раз меня забросило туда, то это отличный шанс начать всё заново. Не обращая внимания на то, что осталось далеко позади, броситься в новую жизнь. Может, даже найти себе настоящий дом. Да-да, дом, а пока нужно посмотреть, что там, за горизонтом…»

Отредактировано Коннор (2014-12-06 17:26:35)