Сентябрь выдался не из приятных. Погода то и дело подводила. То жителей леса встречал рассвет, когда луч солнца словно специально умудрялся пробиться сквозь листву и засветить в морду, заставляя жмуриться и неохотно поднимать веки. То небо было затянуто серыми тучами, не слишком густыми, но этого хватало для достаточно продолжительного, редкого и оттого раздражающего дождя. Пасмурных деньков становилось все больше, при патруле приходилось то и дело ступать по прохладной росе, которая, вроде, "отрезвляла", заставляла окончательно проснуться, но при этом вызывала неприятное чувство, когда из-за неё между пальцами лап, как правило, передних конечностей, забивалась грязь. Нестор был не из брезгливых, просто эта погода делала земли Ветра ещё более унылыми и умиротворяющими, а для зверя, привыкшего к вечному движению, постоянной смене пейзажа, места, которые он обошел уже более сотни раз, казались чем-то вроде большой клетки. Размеры устраивали, жаловаться не на что, а все равно чего-то не хватает. Приходилось лишь развлекать себя вечными беседами с напарницей, чье расположение завоевать было очень трудно. Волкопес по окончанию патруля уходил к озеру и заваливался отдыхать под кустарником до тех пор, пока не раздастся лай охотников, принесших добычу в лагерь. Но сегодня он решил прогуляться до черты заброшенного города. Ностальгия, наверное, присуща сентиментальным существам, но даже если и так, то что может быть страшнее жестокого сентиментального полукровки?
Нестор не помнил дороги в город, а потому решил двигаться вдоль реки, которая безошибочно бы привела его туда, где царила тишина, умиротворение и ещё не стерся запах смерти, пороха по углам улиц, между домами и даже внутри зданий. Полукровка не имел опыта в общении с людьми, потому, то, что двуногие пристрелили своих домашних любимцев, пожалуй, его даже не удивляло. Кобель остановился и поднял голову, потянув носом воздух. Запах прогнивших помоев чувствовался за несколько верст от города, удивительно, что чайки и крысы с ними ещё не расправились, но и хорошо, теперь он был уверен, что двигается в нужном для него направлении. Рыжий облизнул губы, подумывая над тем, чтобы остановиться ненадолго, постоять на берегу реки, испить воды и послушать переливчатое пение птиц. У воды всегда царила жизнь и тут она била ключом, что, отчасти, на самом деле слегка раздражало. Любоваться красотами природы после патруля не было и малейшего желания, хотелось остаться наедине с собой и своими мыслями.
Нестор опустил голову и стал черпать языком воду. Нужно было попить чистой воды, а то ведь черт знает, найдет ли он такую в городе.

Неожиданно переливчатое пение птиц прекратилось, Нестор услышал беспокойное хлопанье крыльями, а после увидел, как быстро пара пересмешников улетает в противоположном направлении от того, кто побеспокоил их. И полукровка удивился бы способности пересмешников имитировать пение других своих  собратьев из того же класса, что и они, подстраиваться под окружающую среду для того, чтобы увеличить свои шансы на выживание, но его внимание привлек тот, кто спугнул этих птиц. Рыжий всмотрелся в движущуюся среди растущих по берегам реки кустарников и деревьев темный силуэт. Движения его были лишены грации, ибо зверь прихрамывал, голова его была опущена ниже уровня лопаток, вероятно, так при ходьбе было проще удержать равновесие, а может, незнакомец был просто подавлен и не в настроении для того, чтобы любоваться красотами окружающего его мира. Так или иначе, по мере его приближения, кобель стал припоминать эту морду. Он за свою жизнь многое повидал, со многими столкнулся и, чего греха таить, достаточно много дерьма натворил. И, кажется, этот тип принадлежал к тем, кто страдал от его, то бишь - Нестора, похождений. Эта особь ничем не отличалась от других волков, разве что своей ужасной, уродующей его раной. И посмотрев на эту лапу, Нестор вспомнил, как он лично вцепился в предплечье зверя, дабы его обездвижить и позволить псам своры вонзить свои клыки в шкуру рыже-бурого самца. И где-то глубоко внутри он сожалел о содеянном, возможно, желал покаяться, попросить прощения, но это чувство легко перекрывали самолюбие и гордыня полукровки. Он считал, что это низко - просить прощения, тем более за ошибки многолетней давности. О них помнит только пострадавший, но никак не виновник, ибо его это почти не коснулось, разве что оставило за плечами волкопса очередной страшный грех.
Интересно, догадывался ли он, что это под мою дудку плясали те шавки, что это я приказал им истязать его и ту самку, чтобы знали свое место и прятались, как только слышали мой вой? Да, из-за крови, рыжий не обладал некоторыми качествами собак, но и некоторыми особенностями волков он так же не был наделен. Он ни то, ни другое, возможно, именно это никогда и не давало кобелю покоя, ведь с детства он никак не мог отнести себя к какому-то виду, и тогда придумал свой.
- Надо же, какие морды. Самец усмехнулся. Голос его не был лишен злорадства, в янтарных глазах загорелись огоньки азарта, как пляшущие черти. - Как здоровье, мой давний друг?
Вокруг воцарилась тишина, разве что журчание реки её хоть как-то прерывало. Кажется, более мелкие млекопитающие замерли в ожидании зрелища, которое понесет собой встреча двух хищников.

И говаривал всякий пророк: "покайтесь за грехи свои, уверуйте в высшую силу, и будет вам счастье." Нестор испытывал удовольствие, когда причинял боль другим, кажется, в те минуты он даже чувствовал себя счастливым, так за что же он должен был покаяться перед этим инвалидом? За то, что тот не смог постоять за себя и защитить свою самку? За то, что последней не хватило ума оставить волка и сбежать, дабы спасти свою шкуру? Виноват не сеящий хаос, виноваты те, кто не умудряется вовремя этим хаусом проникнуться и подстроиться под обстоятельства. Да, это было неправильно и, как минимум, не честно. Волков было всего двое, а в распоряжении полукровки была целая свора существ, его боготворящих. Собаки всегда поражали своей преданностью, в то время, когда волки - независимостью, подкрепленной собственной гордостью за то, кем родился и является. И трудно сказать, что было бы, если бы Нестор серьезней относился к жизням своих собратьев и родился исключительно с "собачьими" повадками. Все равно все животные жестоки. Жестокими их сделала матушка природа, дабы они без сожаления могли отнять жизнь у олененка, с месяц назад появившегося на свет, продемонстрировать свое превосходство истязая шкуру собрата и в то же время унижая его. Стаи и своры. Рыжий никогда не видел разницы. Представители живой фауны разные, независимо о того, что могут быть одного вида. Так чья же кровь несет большую ответственность за жестокость Нестора?
А собеседник тем временем соображал, что же за "друг" перед ним стоит. Озарение снизошло до него довольно скоро, и физиономия волка поменялась буквально на глазах у кобеля. Секунду спустя его шерсть была всклочена, в глазах отражалась полная ненависть и желание поквитаться с виновником. Но травмированная конечность не позволила зверю сделать много шагов и сократить расстояние до минимума, чтобы обнаженные клыки нашли шкуру соперника в момент, когда оба противника схлестнутся в яростной битве.
- Ты был там, да? Смиренно усевшись, понимая, что больше не способен делать резких движений, он вперил взгляд в землю. Быть может для того, чтобы подавить свой почти безудержный гнев, а может, просто по той причине, что ему было стыдно за собственную слабость. Так или иначе, волк сейчас имел сильное сходство с псом на привязи. Не желающим находиться подле этой надоевшей будки, но не способный что-либо с этим сделать, так как его с ней связывает прочная цепь. - Месяц назад, у реки? Он действительно хочет поговорить об этом? Волкопес немного удивился, впрочем, умело скрыл это под своей маской. На его морде, как и минутой ранее, была усмешка, глаза смотрели на собеседника и видели в нем игрушку, не больше, не меньше. - И раньше... Их многое связывало. Не сказать, что хорошего, но общее прошлое у них было весьма насыщенным. Наверное, этот волк, пожелал бы, чтобы этого прошлого не было вовсе. - Был? Пусть он лишь издавал рычание и голос его не менял интонации, отчего-то Нестору решил, что его собеседник не далек от истерики.
И неожиданно он поднял голову. - Видел ты, как свора изодрала серую волчицу? Во взгляде его уже полыхало пламя, нужно было лишь подлить чуть больше масла, чтобы оно разгорелось сильнее и понесло собой нечто более серьезное, нежели разговоры "по душам".
Признаться, Нестор не рассчитывал на то, что собаки расправятся с самкой так жестоко. А судя по виду этого волка, она умерла. Знал ли он? Нет. Но именно он дал шавкам команду растерзать её так, чтобы больше у неё не возникло желание возвращаться в логово у реки. Внутри что-то содрогнулось, сильно ударило в солнечное сплетение, заставив мышцы груди сократиться, а рыжего - резко выдохнуть. Однако, вопреки желанию сказать правду, он решил продолжить игру.
- Более того, мохнатый. Нестор сощурился, улыбка его стала хищной, а сам он сделал небольшой шаг навстречу сидящему волку. - Я возглавлял эту свору. И это я отдал команду отделать её так, чтобы она мучилась от ран не только после нашего налета. Чтобы в её чреве зарождалась новая жизнь и собой напоминала о боли и надругательстве. Надругались ли те животные над самкой на самом деле, рыжий не знал. Он блефовал, потому что хотел увидеть ярость собеседника и подавить ею собственное чувство вины, бьющееся в его груди, как птица в клетке.

Нетрудно было догадаться, что последовало за репликой Нестора. В принципе, кобель того и ждал, вот только представить не мог, что у этого волка хватит духа помимо угроз ещё и напасть. К удивлению полукровки, все произошло акк раз таки наоборот. Нестабильное создание. Презрительно подумал самец, когда увидел, как сначала сжавшийся едва не в комок, низко опустивший голову и заскуливший, волк потом поднял свой разгневанный взгляд и таки решился напасть, независимо от сильной боли в конечности. Контраст таких эмоций черного заставил кобеля задуматься над психическом состоянии потенциального соперника. А вдруг он действительно нестабилен настолько, что его вполне приемлемо называть психом?
Нестор ожидал атаки, и не понимал, почему у волков есть такая дурная привычка действовать "в лоб". Нет, конечно, рыжий тоже любил такие методы, но в большинстве случаев только тогда, когда видел свое превосходство над соперником. И что этот инвалид пытается доказать? Думал полукровка, наблюдая за тем, как волчара поднимается и готовится к атаке.
- Что, он рычал, с вызовом смотрел полуволку в глаза, - убить Мэди было мало? Вот же твари... Убить? А враг тем временем сделал несколько шагов, таким образом набирая скорость и сделал рывок вперед. Нестор решил не принимать удар на себя или подаваться вперед, чтобы столкнуться в воздухе и пасть вместе на землю уже вцепившись в друг друга. Нет, кобель просто отскочил в сторону, уже представляя, какую боль почувствует его противник, когда сначала ему придется приземлиться на передние лапы. Больная конечность ведь у него была почти несгибаемой.
- Уууу, дружок, наверняка это очень больно. И Нестору было больно, особенно от мысли, что он позволил тем отщепенцам сотворить с самкой. По сути, представительницы слабого пола редко когда могли пострадать от общества этого кобеля. Он скорее предпочтет ту запугивать и делать ложные выпады, чем действительно демонстрировать свою силу особи, которой природой предназначено быть слабее физически, но морально сильнее всякого самца. Удивительной была та свора собак состоящая из изгнанников. Их не принимали даже их собратья, вот они и озлобились, жажда показать себя настолько овладела ими, что они даже не поняли, как стали бегать под началом у полукровки.

Как и ожидалось, волк пал наземь от боли, которую по собственной глупости себе же и причинил. Вот что бывает, когда слишком остро реагируешь на чужие провокации. Рыжий смотрел на ничтожные попытки волка подняться, бедолага уперся лапой в скользкую поверхность и перевернулся на спину, открывая живот. Быть может, у кого-то данная сцена вызвала чувство сострадания, но не у Нестора, он находил это зрелище жалким и мысленно уже сравнил оппонента с черепашкой, которая тоже становится беспомощной, стоит перевернуть её на спину. А в этом случае даже особо напрягаться не пришлось, волчара сделал все сам. Корил ли он себя за такую ошибку? Судя по его дальнейшей, уже небезуспешной попытке встать, черный не считал, что сглупил. Вместо этого он стоял и постепенно приходил в себя, вероятно, даже не думая о том, что остается открытым для удара. Подлые выходки были сродни Нестору, но он не стал этого делать. Это было бы слишком просто, ведь выигрывать нужно красиво.
- Умно, ничего не скажешь... и что теперь?
Бес не мог избавиться от легкой улыбки, та никак не желала сходить с уст, но с другой стороны, была ли в этом необходимость? В глазах кобеля запрыгали черти, которые так и пританцовывали в этом огне медового цвета. Затея удалась, животное, желавшее возмездия, свое не получило. Но этого недостаточно для Нестора, только не для него. За попытку нанести урон, черный должен был огрести в большей мере. И волкопес, несомненно, собирался этим заняться.
- Теперь? Он словно не расслышал, будто был поглощен разглядыванием своих злодеяний. На самом деле, он действительно без стеснения рассматривал существо из своего прошлого, сравнивал с тем, каким воином этот волк был, и каким стал после нападения целой своры. Все вынуждены зализывать свои раны, каждому когда-нибудь придется столкнуться с несправедливостью, Нестор так же не раз подвергался травли. Но дело в том, что у него хватало мозгов вовремя сбежать с поля боя, а вот этому воину, похоже, ума не хватило. Видимо, гордость не позволила. А что теперь? Он вместе со своей гордостью только что извалялся в грязи и ко всему прочему подставил себя под новый удар. Ни чему тебя жизнь не учит. Хотелось даже стать зеркалом, чтобы волк, с этой грустной усмешкой на губах узрел, сколько сам сделал ошибок.
- Теперь только боль. И в то же мгновение он оттолкнулся сильными задними конечностями и широко разинул пасть, как аллигатор, выпрыгивающий из воды, чтобы схватить свою жертву, затащить в темный омут и заставить помирать в агонии боли от того, что отрывают куски плоти.